Черная смерть. Морпех против Батыя  - Сергей Нуртазин

Аркадий не сдержался:

– Почему не готовились к их приходу, ведь знали же…

Меркурий договорить не дал:

– Молод ты еще, парень, чтобы рассуждать да осуждать. Сказано, усобица проклятущая Русь заела. А что будет, то только Господу ведомо. Надеялись, что не сунутся больше татары. Их ведь тогда, после битвы на Калке, на обратном пути, булгары разбили. Только, как оказалось, поганых одолеть не так просто. Вскоре булгары за это поплатились. Татары вновь вторглись в их землю, захватили города, рассеяли и убили часть народа, остальных привели к покорности. Татары изворотливы в науке воинской.

Нашествие свое под зиму подгадали, по рекам замерзшим, как по дорогам, на Русь хлынули, а наши грады да веси почитай все у рек стоят. По льду и пороки хитроумные приволокли, чтобы с их помощью на приступ градов идти, стены и башни разрушать. Порядок в войске у них, все устрожено. Сказывают, за трусость и за неповиновение жестоко казнят, за одного – десяток, за десяток – сотню. Потому на смерть идут, не думая и себя не жалея. Но бить их можно. Рязанцы им обиды не простили. Рязанский боярин, Евпатий Коловрат, из уцелевших мужей земли Рязанской дружину собрал и в спину татарам ударил. Много поганых его люди побили, но и сами в сече кровавой полегли. Царь татарский Батыга предлагал Евпатию сдаться и к нему на службу перейти, но Коловрат отказался и был убит погаными при помощи пороков камнеметных.

– Все верно, – проронил Аркадий. Меркурий покосился на Белозерова:

– Откуда тебе знать, верно это или нет? Аркадий понял, что проговорился, бросил на Кирилла виноватый взгляд, Меркурию ответил: – Да я к тому, что Евпатий верно поступил, что отказался служить Батыю.

– Ведомо, что верно. Он и нам путь указал, как татар бить надо. Если на поле бранном одолеть не можем, значит, надо с погаными иначе бороться. Нежданно нападать, тревожить всяко, кусать, как собаки медведя, чтобы он обессилел, а потом рогатиной его в живот…

Аркадий не удержался и снова ввернул:

– Короче, вести партизанскую войну.

Меркурий недоуменно посмотрел на Аркадия.

– Какую войну?

Выручил Соколиков. С осуждением посмотрел на напарника, сказал:

– Что ж ты все старших перебиваешь! Помолчи, дай говорить.

Аркадий виновато потупил голову, а Меркурий продолжил:

– После разорения Рязанского княжества поганые пошли дальше. У Коломны их встретил с войском Юрий Всеволодович, князь Владимирский, но был разбит и бежал во Владимир. Не иначе наказал его Господь за то, что не стал присылать помощи рязанскому князю Юрию Ингворевичу. Татары же, не мешкая, захватили Коломну, потом пала Москва, следом Владимир, за ним Дмитров, Суздаль, Переяславль и другие грады русские. Теперь царь Батый в нашу сторону повернул. Не иначе, на Смоленск пойдет, выродок собачий.

Аркадий не удержался, вспомнил по истории, что Смоленск в этот год татары не брали, спросил:

– Почему на Смоленск?

– Его войско сейчас ближе всего к Смоленску, от возможности овладеть большим городом он вряд ли откажется. К тому же, думаю, ему известно о нынешнем малолюдстве и напастях, которые во множестве свалились на княжество. Потому князь наш, Всеволод Мстиславович, откупиться решил от него, дабы город свой и люд его опасности не подвергать. Иным это удавалось, но забыл князь, что рязанцы и владимирцы тоже пробовали откупиться, а что из этого вышло…

К Меркурию подскакали два всадника, которых он прежде оставил позади отряда. Один из них доложил, что татары, как он и ожидал, в темный лес не сунулись, отошли и стали станом в чистом поле. А темнота наступающей ночи все больше обступала отряд. В этой темноте голос сотника отчего-то слышался еще более отчетливо:

– Шли, почитай, на смерть, боярин Гордей Тетеря за старшего, я, мои воины, да еще возницы, что на повозках дары ненасытному царю Батыге везли. На пути к стану Батыеву его воины нас чуть было не ограбили, но мы откуп не отдали, все довезли в целости. Татары на нас как на букашек смотрели, коих и раздавить труда много не надо, – Меркурий сплюнул, зло добавил: – Только и букашка укусить может.

Белозеров не смог преодолеть любопытства, в очередной раз спросил:

– Что в стане татар было? Батыя видели? Какой он?

– Видели. Возраста он моего, может, немногим младше. Роста среднего, лицом широк, волосом темен, глаза кошачьи, неведомо, что в них таится. Словно крючьями цепляет своим взором.

– И что же он вам ответил?

– Дары от нас принял и даже на пир пригласил. Правда, там же, на пиру, укорил, мол, я вот вас с почетом встречаю, а отец вашего князя велел наших послов, которых перед битвой на Калке первый раз присылали, убить. Потом ели, пили, смотрели, как девки нагие пляшут. Одни порты на них, и только. Извиваются, будто змеи на горячем камне. Тьфу. Срамота, да и только. Прости Господи! – Меркурий сплюнул, перекрестился. – А Батыга потешается, молвит, и ваших девушек, которых в полон взяли, также плясать научим.

– Вот урод! – сорвалось с губ Аркадия.

– Нам деваться некуда, сидим, молчим, головы опустили. Тут они борьбу затеяли. На середину шатра, в коем мы сидели, вышли двое. Оба из полоняников, один из алан, другой… – Меркурий скрипнул зубами. – Демид, сотник дружины князя галицкого Мстислава Удатного, с коим мы на Калке вместе против татар бились. Я-то думал, он тогда в сече голову сложил, а оказалось, что выжил и в полон к поганым попал.

Когда рог затрубил, поединщики сошлись, но одолеть один другого не могли. Татары таким поединком недовольны были, загомонили, словно сороки испуганные. Тогда Батыга выкрикнул одного из пирующих. Со слов рябого половца по имени Белюк, которого к нам приставили, чтобы он растолковывал нам речь татарскую, это был один из темников. По-нашему значит – воевода, под чьим началом тьма – десять тысяч воинов, и имя его было Шона. Шона этот оказался превеликим могутом. Ростом выше меня, голова лошадиная, шея бычья, ручищи, словно ветви дубовые, обхватит не вырвешься. Я среди татар его сразу приметил, да и он меня. Несколько раз с ним очами встречался, и глядел он на меня так, будто я у него лошадь украл. Потом поединщиков разняли, а на середину вышел Шона. Ручищи и голову свою лошадиную вверх поднял да завыл волком. Я у половца спросил, почему он воет, тот и разъяснил, что он всегда так перед поединком делает, потому и имя его означает волк.

Из темноты леса, неподалеку от дороги, снова послышался тоскливый волчий вой. Аркадий от неожиданности вздрогнул:

– Напугал, бродяга. Наверное, услышал, что про его родственничка говорим.

– Вот и Шона так же выл. Потом Демида в сторону отвели, а алана оставили и велели с Шоной бороться. Алан в борьбе неплох был, только куда против такой громадины. Шона проклятый его в борьбе одолел, а после сломал ему спину об колено. Следующим к Шоне вывели сотника. Демид сопротивлялся, как мог, но против него тоже не устоял. Свернул, поганый, сотнику голову…